+8

@темы: БЖД, О, Катаржина, soom

---

Потискала маминого Антика...капец он клёвый....

+4

---

Я запорола первую отливку...не смогла правильно всё расчитать...(блин ...голова два уха) пигмент свернулся хлопьями, пилилке она не потдаётся....шлифовке тем более. Выкинуть жалко...потому у меня будет еще одна барышня, хоть и брак а пусть живёт.

Кто хочет мне сказать, что она фигня страшная, пусть лучше вообще ничего не пишет....Я и сама знаю, что косяк...но всё же оставлю её.

+3

@темы: БЖД, Шарнирка для меня, Суламифъ

---

02.05.2011 в 22:09

Пишет  Hedelma:

Любите ли вы Питер так, как люблю его я и гугл? )
Круговая панорама города на Неве

---

Джиган feat. Юлия Савичева - Отпусти

Джиган просто красава

заценить красотку Красивенный он капец...не шучу...мидитирую пол дня

---

+10

Как ты сказала? К чёрту на рога?
Нет, ты не знаешь ничего о Севере!
Там океан – сурово, но рассеянно
Швыряет глыбы волн на берега.
Там ночь так ночь – разлившаяся тушь.
Там день так день. Там облака – барашками.
Там старый норд ленивой промокашкою
Ложится на стекло апрельских луж.
И там всё лето тёплый рыжий ёж
По горизонту ползает уверенно.
Там всё прекрасно, даже климат северный.
Махнём туда!.. Ну что же ты ревёшь?!

@темы: Дима, БЖД

---

Игорь Козлов-Капитан




ТОЛЬКО ОГЛЯНИСЬ

1993 год.

* * *

много поэзии

Вот я память вперёд пролистнул
На четыре страницы.
Там, как птицы,
Вспорхнули ресницы –
Может, ветер вспугнул?
А твои голубые глаза –
Две большие обиды.
Я молю: «Не показывай вида,
Тебе плакать нельзя…».
Но уже появилась слеза,
Приготовилась падать…
Значит, я не вперёд, а назад
Пролистнул свою память.



* * *

А души что?
А души ждут тепла
И смотрят в безвоздушное пространство…
Растёт число самоубийств и пьянство
Уносит в землю бренные тела.
А что тела?
Всё молят: «Дай нам днесь!» -
Их крик дошёл почти до истерии…
А вдруг архангел прилетит к Марии,
Чтоб снова сообщать благую весть?
Раскрой, Мария, детские уста,
Кровавые отбросив полотенца,
И выдохни на божий свет младенца –
Живого всемогущего Христа!
Поверь, Мария! В эту блажь поверь!
Безвыходность прими, как аргументы…
Когда уйдут последние клиенты,
Не закрывай на всякий случай дверь…
А что потом?
Досужая молва
Расскажет миру про такое чудо:
Явился белый ангел ниоткуда
И вот… Мария сына родила…
…А над землёй, кружась, в одеждах белых
Сам Гавриил несёт благую весть
И смотрит вниз, и всё не может сесть –
То детский дом, то дом для престарелых…



НАСТАВНИК

На морозе сталь хрупка, как жесть,
И скрипят резиной черенки,
Но старшой доволен: «Дело есть!
А без дела жить-то как, сынки?»
В землю входим туго, как в гранит,
С громом отдирая каждый ком…
«Ничего, - старшой нам говорит, -
Выроем и сядем – помянём…»
А потом дымимся у костра,
Водку пьём, стараясь дрожь унять.
«Вы, - хрипит, - почти инженера,
Потому обязаны понять,
Что у нас живые не в цене,
А мертвяк – и в Африке мертвяк!
За такой мороз – цена вдвойне!
Это только сдохнуть, чтоб за так…»
Мы стоим молчим – ничтожный вид,
Мы не возражаем, дескать, ложь!
Ты, старшой – бездомный инвалид,
Ты не прав! Да что с тебя возьмёшь?!
Мы молчим… И всё идёт, как есть –
И старшой доволен, и ещё:
На море сталь хрупка, как жесть,
Но – сто двадцать рубликов на шесть
Подели-ка? Оч-чень хорошо!




* * *

А помнишь, Пётр, как мы с тобой, играя,
Таскали со двора охапки сена
И прыгали со старого сарая,
И ты, неловкий, вывихнул колено?
А помнишь, Пётр, уроки в старой школе? –
Ты отставал тогда по всем предметам,
И наш учитель строг был поневоле,
И он тебя наказывал при этом?
А помнишь, Пётр, как мы с тобой бежали?
Из дома – в ночь, за счастьем, а в итоге –
Мы заблудились. Помнишь, как лежали
Пред нами две безмолвные дороги?
Ты пошутил: «Одна дорога – слава,
Любовь, богатство. – Мрак! Весь путь – вслепую!
Она ведёт налево. А направо –
Там будет свет! Бери себе любую…»
Ах, Пётр, прости! И не суди так строго.
Я плохо жил, вся жизнь моя – отрава!
Когда б я знал, куда уйдёт дорога,
Которая вела тогда направо!
И я б по ней пошёл, не выбирая,
Как ты теперь, я преуспел бы в службе…
А помнишь, как мы бегали, играя…
Впусти меня! Открой ворота рая!
По старой дружбе…








Х Х Х


Неужто вы и вправду все прозрели?
Неужто все – вчерашние слепцы?
Завидую. Вы просто молодцы.
Я не шучу. Серьёзно. В самом деле.
А я всё слеп. И глух. Всё, как в бреду.
Что происходит, я не понимаю.
Я буду уповать – я уповаю! –
На ваше зренье. Я не подведу.
Я слеп и глух. Но вам благодаря
И я прозрею, я даю вам слово.
Что нужно мне? Что нужно для слепого?
Наверное, одно – поводыря.
Так дайте руку! Я уже иду,
Уже спешу за зрячими, за вами.
Не нужно утешать меня словами –
Я глух, но я сказал – не подведу.
А слов не надо, все слова – враньё.
Так было. Так проверено веками.
Я сам. Я всё потрогаю руками,
Тем более, что всё теперь – моё.
Мой поводырь! Откликнетесь! Вы здесь?
Ведите же меня туда, где люди.
Я не смогу понять, что завтра будет,
Но я зато пойму, что нынче есть.
Вот площадь… вот слетелось вороньё
И надо мною кружится – напрасно!
Теперь и я прозрел! И мне всё ясно…
А слов не надо! Все слова – враньё!




НЕПРИМИРИМЫЕ


И от церкви их отлучали,
И из партии исключали.
Всё за мысли-то их крамольные,
Да за речи-то их противные…
Ох, уж эти нам недовольные!
Некрещёные! Беспартийные!

Но и мы – собирали собрания,
Потому что – не лыком вязаны!
И вопрос обсудив заранее
Обличали их безобразия!
Пригвождали к столбу позорному
И клеймили до самой полночи.
Убивали их по-особому,
Чтобы жить не мешали, сволочи!

Запоздалое наше прозрение…
Им, ушедшим, оно без надобности.
Кто бы нас наградил презрением?
Кто простил бы нам наши слабости?








Х Х Х


Не было керосина –
Часто не довозили.
Около магазина
Вечером псы бузили.
Около магазина
Дом наш стоял с крылечком.
Место – почти низина,
Прямо за домом – речка.
Тёмными вечерами
Бабушка говорили:
«Счастье не за горами…» -
Очень меня любила.
Очень меня просила,
Чтоб закрывал я глазки.
Не было керосина,
Но были сказки!





Х Х Х



У всех времён свои законы.
Свои вопросы и ответы.
На крестный ход несли иконы.
На демонстрацию – портреты.
Я помню лики, помню лица –
Вверху, плывущие над нами.
Мы шли, несчастные, молиться,
Счастливые – махать флажками.
Молились о насущном хлебе,
«Ура!» - кричали в общем буме,
Надеясь – нас поймут на небе
И не поверят на трибуне.






Х Х Х



Поля ширь, пшеничный колос –
Жизнь и большего не надо…
Но опять я слышу голос,
Он зовёт меня куда-то:
«Ты взойди на колокольню,
С колокольни видно поле,
И дышать куда привольней –
Воздух вольный, чуешь – воля?!»
Я взойду на колокольню
И окину взглядом поле.
Здесь дышать куда привольней –
Воздух вольный, то есть – воля!
«Ты постой на колокольне,
Ты испей её прохлады.
Ты – спесивый и крамольный,
Но дождись своей награды!»
Постою на колокольне,
Выпью синюю прохладу.
Я – счастливый и довольный –
Жизнь! – и большего не надо!
«Ты, спесивый, но довольный,
Может, спрыгнешь с колокольни?
Коли Богу ты угодный,
Не приткнёшься ты о комья!»
Я не спрыгну с колокольни,
Не приткнусь ногой о комья –
Умирать легко, но больно,
Хоть и воля, хоть и вольный.
Постоял чуть-чуть и хватит!
Только что уйти мешает?
«Прыгай! Ангелы подхватят!» -
Искушает… искушает…

Х Х Х



Кривда, неправда, враки…
Ложь заменили ложью, -
Будто бредём во мраке
Или по бездорожью.
Вспомнил реку Непрядву
И Куликово поле,
Как сермяжную правду,
Скрученную до боли.
Выпил боль до конца,
И сердце качнулось глухо:
«Живи! Во имя Отца,
Сына, Святого Духа!
Будут бои и драки.
Будешь царём и вошью…» -
Будто бреду во мраке,
Во мраке по бездорожью…



















Х Х Х



Размытый свет идёт из жёлтых окон.
Всё снег да снег. Снежинка – белый кокон.
В ней – микромир. Она совсем живая.
Она скользит, как рана ножевая.
Её срок жизнь точно обозначен,
Она умрёт под утро - не иначе.
Весь этот мир устроен очень мудро…
Угрюмо выйдут дворники под утро,
Проснёшься ты, спросонья выпьешь чаю,
Ворвёшься в этот мир, не замечая,
Что выпал снег, скрипящий тихой болью,
Что дворники на раны сыпят солью,
Что свет стекает из закрытых окон,
Что под ноги скатился белый кокон…




* * *




Я вижу – сосульки сползают с карниза,
Сползают и падают, шлёпаясь гулко.
Как будто их вечер на нитку нанизывает –
Безлюдного чёрного переулка.
Разбитый фонарь одинокой улиткой
Прилип к серебристому краешку лужи,
Да свет моей лампы – размытый и липкий –
Свисает наружу.
В стекле отраженье – нелепой фигуркою
Похожий на белого грустного слоника –
Застыл телефон, окружённый окурками,
Увязший в холодную муть подоконника...
Друзья мои! Милые, добрые, старые,
Прошу вас, придите – мне так одиноко!..
Проклятые нервы расхлопались ставнями
Печальных погашенных окон…
Никто не услышал. И ночь не ответила.
Сосулька сорвалась и начала падать…
Лишь месяц качнулся блестящей отметиной,
А может, зарубкой – на память!




* * *

…Но однажды дошли до края
Люди, изгнанные из рая…
И свой взор устремили к Богу,
И просили ни много, ни мало –
Указать им одну дорогу,
Чтобы лучше, чтоб легче стало…
И тогда им пришло знаменье –
В небе чёрное оперенье.
«Это – смерть! – зашептали люди. –
Он послал эту смерть за нами!».
Приготовились, будь что будет! –
И закрыли глаза руками…
Чёрный ангел кричал надсадно,
Чёрный ангел просил посадки!
Но молчание – беспощадно,
А с молчащего взятки гладки.
«Он послал меня к вам, как милость!» -
Крикнуть ангел успел, сгорая.
Удивлённо над ним склонились
Люди, изгнанные из рая…




Х Х Х




Я не верю в паруса
алые,
Но бывают чудеса
малые.
Например, рассвет забрезжит
Или полночь час пробьёт,
И меня актёр заезжий
В свой спектакль позовёт.
Ах, какое это чудо!
Жаль, всем видеть не дано –
Там русалки, полногруды,
Пьют шипучее вино.
Месяц красный, месяц чёрный,
Месяц в яблочко – горит!
Там сибирский кот учёный
О Сибири говорит.
А что кот уснёт в тарелке,
Бабы-Ёшкины проделки.
И разбитая посуда,
И разлитое вино –
Ах, какое это чудо,
Жаль, всем видеть не дано!
День и ночь померкнут в блеске,
И задёрнут занавески,
Будто занавес падёт.
Всё пройдёт.
И жизнь пройдёт.
И актёр рукой махнёт,
И уснёт
На хлеборезке…







* * *

Умчатся последние птицы,
погаснут последние гроздья.
Останутся только души,
осенние души-подранки.
И если устанет железо,
его отдадут на гвозди.
А если устанут люди,
то вставят портреты в рамки.
А мне ничего не надо! –
Но катятся тихие слёзы.
А мне ничего не надо! –
Но слёзы чисты, как совесть…
Когда умирает правда,
это жестокая проза.
А если умрёт надежда,
это печальная повесть…


Х Х Х



…И ты мечтал – от гнева и бессилья, -
Что будет миг, когда раскинешь крылья
И ринешься в тот самый главный бой…
Но что с тобой?
Вставай же, час не ровен…
Нет! Миг твой безвозратно проворонен
И враг разбит!
И торжествует враг!
Ты скинут со счетов, ты похоронен.
И всё не так.
Ну, что ж теперь?
Мечтая о былом,
Утрись крылом…






* * *

Все уходят, держать бесполезно.
Все уходят, держи – не удержишь.
- Правда, чаще всего по болезни?
- Правда, чаще всего?..
- Нет, реже!
В серых буднях угрюмых, облезлых –
Растворяются наши желанья.
Мы придумали сами болезни,
Для ушедших ища оправданья.
Нам всегда не хватает покоя –
От обид, от тоски есть ли средство?
Приложи руку к сердцу – ноет?
Ты считаешь – болезни сердца?
Сердце просит чуть-чуть вниманья,
Ведь вниманье так мало стоит!
Сколько в мире непониманья…
Приложи руку к сердцу – ноет?
Наши будни плывут над бездною,
И желанья – всё реже, реже…
Все уходят, держать бесполезно!

А никто и не держит…







* * *

Плюшевый медведь учил порядку –
Сам гасил неоновую лампу,
Спать ложился в детскую кроватку
И под щёку клал смешную лапу.
Просыпались мы под птичье пенье,
Заплетали кукле Машке бантик.
А потом меня учил терпенью
Оловянный маленький солдатик.
Но однажды все ушли куда-то
Из большого сказочного лета,
За чертой багрового заката
Растворились, канули бесследно.
Я кричал, я звал их неустанно,
Мне на это ветры отвечали:
-Поищи в горах Афганистана,
Много там солдатиков встречали.
-Не волнуйся, будет всё в порядке, -
Доносили ветры Чернобыля, -
Просто куклы заигрались в прятки
И вернуться вовремя забыли…
Мне бы жить по щучьему веленью
И шагать по жизни без оглядки –
Я научен стойкому терпенью,
Верю я в железные порядки,
Но – сверну направо – мир фальшивый,
Но – сверну налево – мир жестокий…
Где вы – Мишка плюшевый плешивый
И солдатик оловянный стойкий!?

* * *

Теплушка захлебнулась в детском крике.
Вагон усталый дёрнулся на стыке
В неведомую жизнь бегущих рельс.
Замкнулась цепь, пронзая воздух звонко,
И голос: «Покажите-ка ребёнка!» -
Мне известил, что начался мой рейс.
Лицо склонилось: «Ой, какой курносый!» -
Надтреснутый, весёлый бал матроса,
Как гром в образовавшейся тиши –
Пошли по кругу шутки, разговоры…
Я закричал: «Да мне ещё не скоро!
Я не родился…» - «Значит, поспеши!» -
Сказал солдат, угрюм и озабочен:
«Земля – крестьянам, фабрики – рабочим,
Вся власть – Советам! Столько нынче дел!
Давай, сынок, родись, ты очень нужен,
И вот тогда и выдюжим, и сдюжим!» -
Но я тогда родиться не успел…
А может быть, родился? Я не знаю.
Я только помню – пустота сквозная
И полусвет, а может – полумрак,
Вагон трясёт, и ветер лезет в щели,
И поезд мчится к неизвестной цели,
И за окном полощет красный флаг…
Вдруг поезд встал у тёмного откоса.
Куда-то в ночь ушли солдат с матросом,
И грянул залп, а может быть – звонок,
Вновь затрясло, погас огонь в буржуйке,
И бородатый в кожаной тужурке
Вдруг произнёс: «Всё кончилось, сынок!
Теперь усни… Родишься вновь не скоро –
Лет через тридцать или через сорок…
Ты будешь жить… Ты будешь зван на суд…
Там будут нас судить, но нас не встретишь,
Но помни, сын! – ты жизнью всей ответишь
За то, что ехал с нами… пять минут!».



Х Х Х



Свет погас.
Темнота над избами
Стынь качает.
«Коммунизм не для всех – для избранных…
Чтоб их с ихними коммунизмами!» -
Дед серчает.
Окунулась, ушла околица
В промозглый вечер…
«Упаси нас, Святая Троица!»» -
Старая бабка молится
На тощие свечи.
Завтра с жалобой бабка пойдёт
По инстанции:
«Нехристь пятые сутки пьёт!
Нехристь свет в дома не даёт!»
Нехристь – Ванька с подстанции.
Бабка верит – сомнений нет –
Во все величества:
Ваньку снимут, наладят свет…
Коммунизм – это сельсовет
Плюс электричество!



* * *

Как ты сказала? К чёрту на рога?
Нет, ты не знаешь ничего о Севере!
Там океан – сурово, но рассеянно
Швыряет глыбы волн на берега.
Там ночь так ночь – разлившаяся тушь.
Там день так день. Там облака – барашками.
Там старый норд ленивой промокашкою
Ложится на стекло апрельских луж.
И там всё лето тёплый рыжий ёж
По горизонту ползает уверенно.
Там всё прекрасно, даже климат северный.
Махнём туда!.. Ну что же ты ревёшь?!








Х Х Х



Осенний дождь – зануда и пропойца –
Опять завёл кладбищенский мотив.
Пятнистый шар растрёпанного солнца
Скатился в зону дальних перспектив.
Нет-нет, мы от природы не зависим…
Но почему туманятся глаза,
И я ищу в колоде старых писем
Знакомые когда-то адреса?








РЕВНОСТЬ



Весна – это шлюха и сводня,
Растлитель невинных душ, -
Облезлая, как подворотня,
С колёсами серых луж.
Безумная, бесшабашная –
Исчадье грехов и бед!
Весна – это что-то страшное,
Когда тебя рядом нет!




Х Х



Вечер то звёзды, то небо раскрашивал,
Тёмные краски всё больше сгущая…
Я у тебя ничего не выправшивал,
Ты ничего мне не обещала.

Просто стояли в немом напряжении,
Просто смотрели куда-то в пространство,
Где зарождалась в беспечном движении
Сущность людского непостоянства.

Там наз землёй проплывали столетия –
Что нам до них, если молоды, если?..
- Вот и закончилась наша комедия, -
Произнесла ты,
И звёзды исчезли…





Х Х Х



Не любишь? Не хочешь?
А хочешь – сгину?
Пустыми глазницами лоб свой выгрызу?
Пусть так! Но после –
Я через глину
Червём дождевым возле ног твоих вылезу!
Не любишь? Не хочешь?
Я – принц и нищий,
Любовь принявший смертельной дозою.
Я отражаюсь в твоих глазищах –
Смотри, любуйся, как ловко ползаю!
Не любишь? Не хочешь?
Придумай хитрость!
Скажи, что любишь и ценишь прошлое.
Сама вперёд только ногу выбрось,
Глядишь – расплющен твоей подошвою!
Не любишь? Не хочешь?
Ну, ладно, ладно…
Я пошутил… Всё забыто. Кончено.
Но – что?! Что тянет тебя обратно –
На это место, где червоточина?!



Х Х Х



Ты назвала себя канатоходкой,
Во мне стальную твёрдость усмотрев,
И лёгкою, танцующей походкой
Ступила на расшатанный мой нерв.
Канатоходка, милая, не мучай –
Я не стальной, и не моя вина –
Я буду для тебя –
Смертельный случай,
А ты –
Смертельный номер –
Для меня…








Х Х Х



Осенний ветер растянул мехи.
По стёклам дождь размазывает слёзы.
На будущее ветрены прогнозы,
И там дождей холодные штрихи.
Они не затушёвывают грусть,
Увы, им одиночество подвластно.
Мне кажется, порою, что напрасно
Язык дождей я знаю наизусть,
А то нашёл бы, с кем поговорить,
Пред кем достать и распечатать душу…
Но кто меня так долго будет слушать
И так, как дождь, правдиво слёзы лить?




Х Х Х



Пора печальная,
Пора осенняя –
Моё отчаянье,
Моё спасение.
О, как мне каяться
И плакать хочется,
И негде спрятаться
От одиночества.
Где звуки трубные?
А где веселье?
Идут угрюмые
Дожди осенние.
Льёт нескончаемо
На город каменный.
Пора печальная.
Пора раскаянья.
Деянья грешные
Да мысли пошлые –
Теперь всё внешнее,
Теперь всё прошлое.
И слёзы падают,
Как очищение,
И жду – наградою
Придёт прощение.




ОЖИДАНИЕ ПОГОДЫ



Чайка, парящая тихо-тихо.
Судно. Каюта. Гитара. Чай.
Семнадцать десять – губа Порчниха –
Стоим, подпирая тоской причал.
Замкнутый мир из мгновений соткан.
Стрелки часов замедляют бег.
Холодно. Дождь. И по крайним сопкам –
Чёрный, весенний, нетающий снег.
Выйду на бак. Напугаю чаек.
Эхо мой крик унесёт в пустоту.
Сам говорил, мол, в порту не качает.
Пусть бы качало, если б в порту…
Замкнутый мир от меня независим.
Я сам независим, смотрю веселей,
Как крупные капли сползают с лысин
Красных резиновых кухтылей.






РАССКАЖИТЕ О МОРЕ



Что ж, о море? Вы рыбу умеете шкерить?
Это очень легко, вы мне можете верить.
Шкерить… шкерить….
Не думать о тёплой каюте…
Время быстро летит –
Восемь рыбин в минуте!
Позабыть про усталость. Плевать на мозоли.
Ерунда то, что щиплет ладони от соли
И порой чешуя залетает в глаза…
Восемь рыбин в монуте… Четыре часа…
Шкерить,
Шкерить
И шкерить!
Для пая!
Для плана!
Проклинать свою жизнь и ругать капитана
На единственной ноте охрипших басов –
Все четыре… все восемь… двенадцать часов!
А иначе – зачем это море? – без толку!
Шкерить, шкерить и знать, что полгода – недолго!
Что, счастливый, однажды вернёшься к кому-то…
Просто шкерить – и всё! Ради этой минуты…



Х Х Х



Нас венчали не в церкви,
Нас вообще не венчали.
Корабельные цепи
Якорями бренчали,
Да команда шипела,
Да намёки судкома.
Ну, какое им дело,
Сколько жён у старпома?!
Языки почесали
И болтать перестали.
Нас с тобой расписали
В Корабельном Уставе.
Это было в Панаме.
Две недели до дома.
Не пиши своей маме
Ничего про старпома.





ВСЁ ПРОСТО



А зовут её просто – Таня.
И глаза у неё печальны.
И сидит она в ресторане,
Потому что зашла случайно
В этот самый обыкновенный
Ресторан «Полярные Зори».
Она замужем. Муж военный.
Вот и песня «За тех, кто в море!»
Как всё кстати и как некстати:
Она счастлива, любит мужа.
Но на улице дождь и слякоть,
И к тому же… А что к тому же?!
Капитану второго ранга
Можно быть за неё спокоёным…
Вот теперь заиграло танго,
Закружилось в дыму застольном.
- Вы танцуете?
- Да, немножко… -
Протянула, смутившись, руку.
Невзаправду всё. Понарошку.
Понарошку – листва по кругу.
Понарошку – и дождь, и слякоть.
Понарошку – и пьют, и спорят.
Понарошку – хотелось плакать
И не хочется больше – смотрят…
Танго кружится, увлекая,
По душевной своей орбите…
- Вы красивая… вы такая…
А зовут вас как, извините?
А зовут её просто – Таня.
И глаза у неё печальны.
И сидит она в ресторане,
Потому что зашла случайно…
Она счастлива. Любит мужа.
Вся в заботах – семья, квартира…
Возвращаться одной… по лужам…
Очень холодно… очень сыро…

А на севере по полгода
Всё такая стоит погода…









СТАРПОМ

«Так и жизнь пройдёт, как прошли Азорские
Острова.» В.Маяковский



Она написала: «П помнишь, тогда
Ты говорил мне, что море стальное?
Теперь-то я знаю, что море – вода,
Как наша любовь, и как всё остальное!»

Он скомкал письмо: «Значит, точка! Каюк!» -
Поднялся на мостик: «Беда – не горе!»
Услышал – на петлях полярных вьюг
Скрипели Ворота Карского моря.

Подумал: «Стальное! Ты не права…» -
Запел веселее про стёжки-дорожки…
Но боль приближалась, как острова
Шараповы Кошки…



ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ

В первый рейс уходили с песнею –
Как недавно, ещё вчера…
А теперь – одному на пенсию,
А другому – на слом пора.

Отходили своё, отрыбачили,
И теперь – на законный покой…
Боцман с грустью погладил ржавчину
И вздохнул глубоко.
А потом – оглянувшись с опаскою
На знакомый до боли порт –
Начал мазать зелёной краскою
Старый, ржавый, побитый борт.
Размечтался – светло и искренне –
Мол, в деревне есть водоём,
Предлагают место на пристани.
Вот туда бы махнуть
Вдвоём!



КОНЕЦ РЕЙСА

И когда прохрипело над судном: «Шабаш!»
В долгожданном лебёдочном визге,
Пароход развернулся и на абордаж
Взял солёные пенные брызги.
Вот теперь
можно курс проложить на восток,
Мерить мили и путаться в мыслях,
С переборки сорвать календарный листок
В перечёркнутых прожитых числах.
Вот теперь
можно думать про женщин и СПИД,
И, считая весь мир виноватым,
Пить в каюте технический спирт,
Разбавляя его дистиллятом.
Вот теперь
можно старые раны лизать
И мечтать – до озноба, до дрожи…
Всё нам спишется!
Всё теперь можно списать!
И себя, разумеется, тоже!



БЫВАЛЫЙ МОРЯК

Придав бутылке должный крен,
Моряк бывалый вам расскажет,
Как лихо он мочалки вяжет,
И перед вами гордо ляжет
Кудрявый пропилен.
Вы позавидуйте слегка,
Как очень добрые соседи
Его мочалке цвета сельди,
Сработанной из старой сети
Надёжно и наверняка.
Вновь память выплеснет в стакан,
Потом вовнутрь из стакана –
Рассказ, как повлиял на план
Душещипательный роман
Буфетчицы и капитана.
Вы не смущайтесь, пусть он врёт.
Моряк бывалый – славный парень.
Он и мочалку вам подарит,
И поиграет на гитаре,
И песню грустную споёт.
Но не расскажет никогда,
Как он своей подруге верил,
Как мили мерил,
Рыбу шкерил,
Вернулся – запертые двери…
Да, впрочем, горе – не беда!
И он вздохнёт: «Беда – не горе!» -
И вновь нальёт: За тех, кто в море!


ДАВАЙ ПОСПОРИМ

Давай поспорим,
что море пахнет.
А пахнет море
солёной вахтой,
Скрипучим тралом,
смолёным тросом,
Ледком, авралом
и альбатросом.
Запомни, парень,
по крайней мере,
Что море пахнет
не так, как берег.
Волна на планширь
заходит глыбой.
Да, море пахнет
проклятой рыбой
Треской,
кирзою
и робой драной,
Тоской,
слезою
твоей желанной,
Твоей любимой
подруги нежной -
Неисправимой,
ревнивой,
грешной!
А деньги? Деньги
для винных стоек!
Но по идее –
и это стоит:
И спирт лакаешь,
и пашешь, пахарь!
Зато ты знаешь,
чем море пахнет!!!

Люблю мой край – богатый, знатный, древний.
(Я, как кулик, хвалю своё болото!).
Здесь каждая лягушка мнит царевной,
Естественно, себя, а не кого-то.
Прекрасен он - в спокойствии и в брани,
В погожий день и в вечер непогожий.
Здесь все дворняги – бывшие дворяне,
И все коты – не бывшие, но тоже.
А люди… Посмотрите, что за люди!
Какие удивительные души!
Хоть завтра в рай с поклажей на верблюде -
Через любые задницы и уши!
Здесь женщины – почти что королевы,
Мужчины – разведённые гусары.
Блондинки – от Адама и от Евы,
Брюнеты – от Абрама и от Сары.
Куда им там, Мантекки с Капулетти,
У нас такие ужасти и страсти! -
Когда у власти те и даже эти,
А вместе – те и эти не у власти.
Люблю свой край, держащийся на вере,
Вас, люди, - за морщины и седины –
По самой главной, самой высшей мере –
У края не бывает середины!

* * *

---

Свистнуто из БЖД новостей.....

Кружевная девочка Marmite Sue











А вот предыдущая какая была!!

@темы: Авторские куклы

---

Вот пилю...отлила маску....

чё уже получается

@темы: БЖД, Шарнирка для меня, Суламифъ

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Решила выкладывать авторов которые мне нравятся:)

Ссылка на сайт forgotten-hearts.com/site/

+19

@темы: Авторские куклы

---

О услышала звонкий смех сестры и побежала по длинному гулкому коридору спеша её увидеть. Катаржина с Якуб приехали только сейчас...хотя должны были вернуться ещё пару дней назад. Она встречала все ночные экспрессы из Познани и только сегодня решила остаться дома. О любила этот старый особняк больше всех остальных домов которые принадлежали им. Высокие сводчатые потолки в залах и огромный старый камин....даже старая красная кое где уже порядком пострадавшая от непогоды черепица радовали её. Катаржина же напротив тянулась к современным квартирам в Москве и Милане. Она была младше О лет на 200 потому наверное и не любила это спокойствие вдали от людей. Катаржина остановилась в тринадцатилетнем возрасте...сейчас ей бы было уже 16, но её совсем не пугала эта остановка, О понимала, что сестра еще не обжигалась ни разу на своих желаниях. Лет 40 назад она сама влюбилась в юношу.
Они тогда жили в Бжеге, что не далеко от Вроцлав. Дом стоял на самом берегу Одры и О каждый вечер прогуливалась тут... Вечера были тёплые и влажные, липкие от запаха цветения и реки, которая безшумно несла свои тёмные воды, иногда только слышались всплески. О остановилась почти у самой воды в зарослях василистника и начала снимать одежду намереваясь искупаться, но тут заметила, что на этот раз она не одна на берегу. Из воды метрах в 40 от неё выходил мужчина...Молодой человек лет 25, смуглый, плечистый...Руки его были крепкие, намозоленные изнурительной работой, кожа слишком заветрилась и загрубела на солнце. О отметила всё это сразу, она отлично видела в темноте и чувствовала каждый запах. Пахло от него странно. Смолой, рекой и жимолостью...не смотря, что период цветения уже прошол. Запах пота смытый рекой был, но такой не значительный, что О даже не обратила на него внимание. Она не жаловала мужчин, считая их ммммммммммммммммм...как бы это сказать не вкусными. Вообще их семъя старалась скупать кровь в донорских клиниках, дабы не приходилось убивать, но получалось это не всегда. Сейчас ею просто овладел непреодолимый голод. Она кинулась прочь от реки, она бежала не разбирая дороги, чтоб только не повернуться и не кинуться на него...не растерзать как кусок сочной отбивной. Остановилась она только возле дома. Всю ночь рисуя его черты встретила рассвет. Но самое неожиданное случилось утром.
Дом был отстроен недавно, шли фасадные работы. Утром когда пришли рабочие она снова почувствовала этот запах. Он был одним из них, нанятых Ирэком в деревне. Звали его Егор, он приехал в деревню на лето и решил заработать немного. Физический труд его не пугал, хотя он был умён и красив, на О он смотрел как на ребёнка, милого, но ребёнка. Она изводила себя мыслями о нём, так прошол месяц. Такой тяжёлый для неё..она всё время боролась с желанием растерзать его, с желанием быть рядом сним. Целовать его губы и рвать его плоть. И тут она узнала о том, что Егор уезжает в город, его отпуск подошёл к концу. Конечно она могла его найти и там, для неё это было не сложно...но она не хотела этого. Пусть это всё наконец уже закончится. Она рачала ночью как зверь, выла раскачиваясь болванчиком, снова рычала. Била кулаками в стены оставляя дыры в цементе с коровью голову величиной. Вечером следующего дня она всё для себя решила. Когда он отправился к реке с местными, она пошла за ними. Нет она не выпила его, она убила его и целовала пока он был тёплый, казалось, что он спит у неё на руках. Когда же его тело стало остывать, она всё осознала ...поняла как отвратительно и ужасно ею содеяное. О исчезла на несколько лет. Якуб и Ирэк нашли её в Китае, в провинции Юньнань. Она вернулась, но еще много лет не могла стать той О которую они так любили и ждали. Только с появлением Катаржины она будто выздоровила.

Катаржина бросилась ей на встречу будто выпущенная из лука стрела. Она смеялась и кружила вокруг.

- Смотри сколько всего я купила нам...Смотри О, мы пол года только мерять это будем.....
- Я так рада, что ты вернулась, так рада. Мама и ты...как же я ждала Вас.

После ужина, и рассказов о поездке Ирэк сел в кресло с высокой спинкой и замер глядя на огонь в камине.

- Папа, ты расскажешь нам сказку сегодня, - заискивающе спросила Катаржина?

Ирэк кивнул, долго и задумчиво посмотрел на О и начал.

Вечер в деревне наступил душный как перед дождем, Егор сидел на скамейке у старого деревенского дома и маялся от «ничегонеделанья» на душе было как-то не спокойно. За покосившимся забором нестройный хор голосов затянул… «…ой мороз, мороз, не морозь меня» и это в июле-то месяце, Егор хохотнул и поплёлся к калитке.
- Куда путь держим? – зычно гаркнул он толпе подвыпивших деревенских.
- Так вот на рыбалку собрались,- ответил кто-то из толпы.
- На рыбалку это хорошо.
- А то ж, - крякнул ближний к Егору рыжеволосый, веснушчатый парнишка лет восемнадцати.
- Как-то вы на рыбалку странно собрались, ни удочек тебе, ни наживки. Только в авоськах знакомо звенит.
Деревенские захохотали, Егор проверил, есть ли в кармане какая - нибудь мелочь и присоединился к толпе. Шли не спеша, переговаривались, иногда запевали песню, иногда замолкали, каждый думал о своем. Миновали погост, вышли на проселочную дорогу, кто-то заговорил о нечисти,…вечерело, и идти становилось жутковато. К реке пришли уже по темноте, с улюлюканьем и криками бросились в воду, на ходу стягивая с себя одежду. Егор не спеша, открыл бутылку пива и принялся разводить костер.
- Что – то быстро вы, - кивнув в сторону реки, обратился он к деревенским, - Вода холодная?
- Да нет, вода теплая, только кому хочется утонуть молодым, ты то с города про наши дела деревенские может, и не слыхал.
- Слыхал я про ваши дела, то кобылу колхозную на продажу в город свезёте, то колхозное поле без урожая оставите.
- Так то ты не про те дела толкуешь, не слыхал, как Серафима померла? Все эту историю с детства знают, а про дом, что за Белакаменкой стоит, поди, тоже не сном, не духом, а вот знал бы, так к реке после двенадцати не сунулся бы.
- Еще скажите русалки засчекотят.
- Вот Фома не верующий, зачем им тебя счекотать, просто задушат и все.
Егор закатал штанины, и осторожно ступая, побрёл в вдоль берега, пахло рекой, хлебом и зеленью…совсем стемнело…в деревеньке по ту сторону реки, загорались огоньки, слышен был лай собак. Егор присел на влажный песок и посмотрел в небо.
«Хорошо – то как», - подумал он и лёг на спину, чьи – то липкие, холодные ладони схватили за ноги, послышался плеск воды, и хриплый женский смех.
* * *
Нашли Егора через три дня в заводи. Деревенские шептались, будто на шеи были четко видны темно – синие отпечатки рук, рот набит чешуёй, ноги спутаны тиной. Еще говаривали, будто русалки Егорушку сгубили. Может, кто и не верил, но после полуночи на реку ходить перестали.

@темы: О, Якуб, Ирэк, Катаржина

---

Тащусь от неё и от её песен.....

---

Мурик и окресности

+11

---

Моя прогулка по райончику... Фото не красивые можно и не смотреть...Но если кому интересно под кат

+7

---

Блин очень хочу спать....и не могу отлипнуть от монитора.... Меня штырит от запаха весны за окном и да хун пао....блин всё что я хочу забрать из Мурика с собой это его запах...он просто нереальный так не пахнет больше ни где. Прогоните меня от сюда....

---

очень, очень, очень до фига О и коняшки

@темы: БЖД, О, soom

---

=)

@темы: БЖД, Шарнирка для меня, Суламифъ

---

Не думаю, что кому то будет интересно...и всё же выложу...пусть будет...

исправления которым подверглась Суламифъ

@темы: БЖД, Шарнирка для меня, Суламифъ

---

Может кто по мне с БЖДями скучал...так мы вот, лазали по деревенским окресностям Фото много....

+8

@темы: БЖД, О, Маляся, Катаржина, soom